Повторение судьбы - Страница 3

Сразу после таких дискуссий он, хлопнув дверью так, что вся хата вздрагивала, выходил вместе с женой и дочкой, садился в старую, заслуженную «шкоду» и катил через всю Польшу к себе в Гданьск. На следующий день звонил, просил у матери прощения за то, что не сдержался, и клялся, что такое больше никогда не повторится.

Но это «никогда» длилось лишь до следующей общесемейной встречи. Не помогало даже то, что Станислав – самый спокойный из сыновей Марциновой – каждый раз упрашивал и Адама, и Блажея, чтобы они не смели ругаться в доме матери и хотя бы эти несколько часов воздерживались от «повторения того, что и так уже все знают наизусть». Станислав приезжал в Бичицы с тремя дочками и женой, которая привозила с собой «для бабушки Марциновой и Марцина» полный багажник печеных вкусностей и несколько килограммов копченых угрей, купленных у рыбаков из Гижицка. Стасичек, как называла его мать, имел при этом такой гордый вид, как будто он сам выловил и закоптил угрей и испек все эти маковники, ватрушки и сдобные булочки.

Стась, самый видный из пяти сыновей Марциновой, закончил офицерское училище в Торуни и сейчас в чине подполковника командует военной частью в Гижицке; он всегда приезжает к матери и брату в Бичицы на несколько дней. Биография у Стася была именно такая, какую ему всегда хотелось иметь. Всю ее можно было бы изложить на тетрадной страничке. Биографии, на основе которых нельзя написать захватывающий рассказ, не говоря уж о романе, обычно принадлежат самым счастливым людям. Кто купит книжку с единственной наводящей скуку сюжетной линией, в которой рассказывается одно и то же: спокойная, приносящая удовлетворение работа, счастливая семья, жена, в которую главный герой влюблен уже двадцать пять лет, нормальные дети. Никаких скандалов, никаких измен, никаких любовников и любовниц, никакого секса на стороне, никакого вранья, никаких загулов….

Улыбающийся, радостный и довольный, он воспринимал эти приезды как возвращение в мир самых прекрасных воспоминаний. Вечерами, когда жарко топилась плита и в кухне пахло борщом и капустой для пирогов, Стась закуривал сигарету, рассаживал жену и дочек на табуретках вокруг бабушки Марциновой и просил, чтобы она рассказывала, как жилось в Бичицах, когда он был еще маленьким, и как они мечтали поехать куда-нибудь далеко-далеко. Например, на ярмарку в Новый Сонч в храмовый праздник. Бабушка Марцинова рассказывала эти истории уже много раз, так что внучки и невестка знали их наизусть, но это ничуть не мешало им с большим интересом в очередной раз выслушивать. Про то, как Стасю приходилось покупать новые ботинки, потому что у него были большие ноги и ботинки после Адася ему не налезали. И про то, как он берег эти ботинки. Как босиком шел в гору, а ботинки, связанные шнурками, нес на палке через плечо и надевал только перед входом в костел. А после мессы сразу снимал, возвращался домой босиком, начищал жирной ваксой, укладывал в картонную коробку и относил на чердак.

***

– У вас там, в Бичицах, есть какой-нибудь телефон, если что-то случится? – вырвал Марцина из задумчивости голос толстой медсестры. – То есть чтобы если вдруг она… Вы же понимаете, никогда не известно… в ее возрасте…

Мать не умерла. Через месяц поздним вечером к их дому подъехала «скорая помощь», и Марцин вместе с санитаром перенес мать в спальню. Афазия через полгода прошла, мать снова стала говорить, но паралич остался. Очень долго она могла двигать только головой и левой рукой. После двух лет реабилитационных процедур и упражнений, сперва с медсестрой, приезжавшей из Сонча, а потом с Марцином, правая рука у нее восстановилась. А через год она связала крючком первую после инсульта салфетку…

Марцин сменил работу. Он, инженер, закончивший Гливицкий политехнический, заведующий отделом защиты в управлении энергетического хозяйства, перешел – благодаря знакомствам – на должность административного директора музея в Новом Сонче. Только при этой должности он мог жить в Бичицах, ухаживать за матерью и одновременно заниматься сельским хозяйством.

Марцин вспоминал все это, стоя у гроба. Когда ксендз со служками отошли от могилы и были высказаны все соболезнования, люди тихо рассеялись и медленно стали спускаться по дороге, засыпанной свежевыпавшим снегом, ведомые его братьями к дому на поминки. Сперва он пошел за всеми, но у ворот костела что-то его толкнуло: он захотел вернуться к могиле матери и еще несколько минут побыть с нею. Только вдвоем. Как обычно последние восемь лет.

Он даже немножко испугался, когда она подошла, а он не услышал. Каролина. Старшая дочка Стася. Первая внучка бабушки Марциновой. Та, у которой «глаза огромные, как озера», – так говорила бабушка. Она взяла Марцина под руку, положила ему голову на плечо и сказала:

– Дядь, приедь как-нибудь ко мне. У меня в Варшаве квартира. Съездим на скачки. Ты ведь говорил, что тебе хочется поставить на какую-нибудь лошадь и смотреть, которая придет к финишу первой. Это моя визитка. – Она вложила ему в руку картонный прямоугольничек. – Позвони мне или пришли мейл. А сейчас пошли домой. Они там без тебя ничего не могут. Даже чай не могут вскипятить. Пошли. Хватит. Ты и так долго жил только для бабушки…

Он отыскал ее руку и крепко сжал. Отвернулся, чтобы она не заметила его слез, подавил рыдание и тихо произнес:

– Приеду, Каролинка. Весной. Поставлю бабушке памятник, посажу цветы… и потом приеду. У меня теперь будет много свободного времени. Точно приеду.

Марцин глянул на визитную карточку, вытащил бумажник и вложил ее между страницами помятого удостоверения личности.